Петр Авен рассказал, каких женщин любил Березовский

Дмитрий Быков взял интервью у Петра Авена, экс-министра гайдаровского правительства, создателя Альфа-банка. Он написал книгу «Время Березовского», которая в принципе состоит из разных интервью с людьми тех лет. Произведение вызвало неожиданный ажиотаж и шумные споры о девяностых(на фото слева-направо: Петр Авен и Борис Березовский).

Особенно в интервью, да и в книге «Время Березовского», интересна осведомленность Авена, его близость к «предмету» своего исследования — Борису Березовскому. В частности, Авен рассказывает о личной жизни опального олигарха. «Можете мне поверить, Даша действительно очень красивая. И более того – она очень милая, понимающая, сочувствующая. И она его любила, наверное. Насколько он ее любил, насколько вообще был способен глубоко влюбиться – не знаю. С сопереживанием у него были проблемы. Он хорошо понимал людей, но на уровне «что им нужно». В этом он прекрасно разбирался. Что до влюбчивости, это была, вероятно, компенсация его некоторой неудачливости в юности. Он был тогда не слишком привлекателен и это сознавал», – рассказывает Петр Авен. «Привлекательность появилась вместе с влиянием – не с деньгами, которые тоже для него не были самоцелью, а с возможностями. Вот тогда он буквально излучал обаяние». Авен отмечает, что Березовскому нравились женщины, которые руководят в отношениях. «И если бы в какой-то момент рядом с ним оказалась женщина более умная и трезвая, чем он – и при этом для него привлекательная, – она бы смогла его остановить, и он бы в двухтысячном как-то вписался... хотя не уверен. Он в самом деле себя переоценивал», – добавляет автор «Времени Березовского». «Влиятельность сильно преувеличена: в актив Березовского можно уверенно записать Хасавюрт, возвышение генерала Лебедя, выборы 1996 года и парламентские 1999 года. В остальном... начиная с 98-го, даже раньше, Юмашев и Татьяна Ельцина над ним скорее посмеивались. Он творил собственный миф, и небезуспешно», – продолжает Авен. «Я-то знал и любил его с моих двадцати и, стало быть, его тридцати, когда никакого влияния не было вообще. В те времена в партбюро и в политбюро кипели примерно одинаковые страсти, и потолок Бори в те времена – академик. Может быть – с большими связями в сфере обслуживания. Об отъезде он не думал, да и кому он был там нужен? Как ученый интереса не представлял, а ментально он был вообще с заграницей несовместим. Он страстно желал вернуться, в Лондоне всегда был чужаком, его там не воспринимали, а вот с Россией такие люди как раз совместимы... до известного предела, который они не всегда чувствуют. Они нигде не бывают так успешны, как в России, – и нигде не заканчивают так катастрофически.

А чем он брал... Прежде всего обаянием, и самоуверенностью, и оптимизмом. У него всегда было превосходное настроение. Я слышал про периоды депрессии – вторая жена, Галина Бешарова, мне в книге об этом рассказывает, – но сам никогда этого не видел. Он обладал фантастическим даром убеждения, мог кого угодно уверить в чем угодно».