Моника Левински во время официального объявления, что она даст показания по делу Билла Клинтона. 29 июля 1998 года
В начале колонки Моника Левински пишет, что семь лет назад ей поставили диагноз «посттравматическое стрессовое расстройство». Причиной было участие в процессе, за которым следил весь мир, обсуждение всех подробностей ее связи с Клинтоном и осуждение ее поведения. Левински вспоминает и то, как ей манипулировал прокурор и его команда. В частности, они угрожали выдвинуть обвинение против ее матери (если та не раскроет содержание их личных бесед), намекали, что начнут проверять бизнес отца и даже лишат работы ее тетю.
Как считает Левински, «сексуальный скандал в Белом доме» стал не только ее личной травмой — но и изменил жизнь всей страны. Именно тогда, по ее мнению, зародилось явление «фейк-ньюс»: в начале 1990-х появился интернет, а в 1996 году в США запустили две кабельные телесети — консервативную Fox News и либеральную MSNBC. «Стали стираться границы между фактами и мнениями, новостями и слухами, личной жизнью и публичным осуждением», — пишет Левински. Интернет стал настолько важной информационной силой, вспоминает она, что результаты расследования действий Клинтона решили опубликовать онлайн. «Для меня лично это означало, что каждый взрослый человек, у которого был модем, мог в ту же секунду изучить документы и узнать подробности моих личных разговоров, личных записей (изъятых из моего компьютера) и, что хуже всего, моей сексуальной жизни».
Левински предполагает, что, возможно, несостоявшийся импичмент Клинтона и повлек за собой раскол в американском обществе, ощущение глубокого смятения, сомнение в устоявшихся представлениях о мире и национальной идентичности, потребность искать козлов отпущения и расчеловечивать оппонентов.
По ее мнению, до недавних пор историки не могли в полной мере оценить и проанализировать, чем для американского общества был тот год «стыда и позора» — и к каким изменениям он привел. Левински пишет, что долгие годы не могла справиться с личной травмой, потому что смотрела на ситуацию глазами других: «Все это время я жила в доме с газовым светом, цепляясь за свой опыт, то, что случилось со мной в мои 20 с лишним лет, борясь с тем, как лживо меня изображали нестабильной женщиной, преследовавшей мужчину».
Левински утверждает, что взглянуть иначе на случившееся и разобраться со своей травмой ей помогло движение #MeToo. Четыре года назад она написала для того же Vanity Fair колонку о пережитом стыде и кибербуллинге. Тогда Левински подчеркивала, что ее отношения с Клинтоном были добровольными и осознанными, — но сейчас, как пишет Левински, она яснее видит, что сам путь к моменту согласия был связан со злоупотреблением властью, социальным статусом и привилегиями.
«Он был моим боссом. Он был самым влиятельным человеком планеты. Он был старше меня на 27 лет, и у него было достаточно жизненного опыта, чтобы понять, что делать. Он был в зените своей карьеры, а это была моя первая работа». Левински оговаривается, что это не отменяет ее части ответственности за произошедшее и она сожалеет о случившемся каждый день.
По ее словам, теперь она знает, что не одинока, и пишет, что мы все в долгу у движений #MeToo и Timeʼs Up и их героинь — которые борются с заговором молчания, защищавшим влиятельных мужчин в случаях сексуального насилия, домогательств и злоупотреблений властью. «Они пытались нас похоронить, — заключает Левински. — Но они не знали, что мы — семена».
Свежие комментарии