17 марта 1991 года в Советском Союзе прошел референдум о сохранении великой страны

Ровно четверть века назад в СССР состоялся первый и последний референдум. На волеизъявление народа выносился один-единственный вопрос: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?» Предполагалось два ответа: «да» и «нет».

В Армении, Грузии, Латвии, Литве, Эстонии и Молдавии властями голосование было либо отменено, либо перенесено на поздний срок, но уже с формулировкой «хотите ли вы отделиться от СССР?» В те годы, если черпать информацию только из СМИ, могло сложиться мнение, что вообще все советские люди лишь о том и мечтают, чтобы разъединится. Роль руководителей СМИ тех лет нуждается ныне в тщательном анализе, ведь важным мотивом организации референдума послужили «возмущенные письма трудящихся, желающих свободы для своей республики».

Поэтому общесоюзный результат ошеломил всех. При беспрецедентной явке 79,5% за обновленный союз проголосовало 76,43%. После таких-то результатов, казалось бы, какой развал? Но, как говорил наш тогдашний лидер, «процессы были запущены», и дело зашло далеко. Вообще, инициаторы референдума просто-напросто опоздали с его проведением. Еще в 1990 году прошел так называемый парад суверенитетов, даже в автономных республиках РСФСР. Были приняты помпезные декларации о независимости, утвердился новый принцип верховенства республиканского права над всесоюзным — именно этот последний и сыграл роль детонатора. Даже в современных США, самой-пресамой федеративной стране, за такое заявление просто откручивают голову прямо на месте. И самое главное, в каждом подобном документе цитировалась как норма злосчастная статья 72 союзной Конституции, где «за каждой союзной республикой сохранялось право свободного выхода из СССР». В республиканские массы активно внедрялся еще старый послевоенный миф: «Не будем теперь кормить Москву — сами заживем богато». Хотя, как выяснилось всего через полгода, дело-то обстояло ровно наоборот.

«Республиканские элиты прекрасно знали, а они люди информированные, неглупые, что долгие годы жизнь в бывших республиках будет намного хуже, чем в России, но сознательно шли на обман — уж очень велика была жажда властвовать самим», — вспоминал экс-министр иностранных дел России и участник Беловежского сговора Андрей Козырев. Что касается Бориса Ельцина и команды, то — да — они тоже знали, что другие республики будут жить плохо, что уровень жизни, безопасности и в России тоже снизится, но и они все жаждали власти…

Несколько лет назад на вопрос автора этой статьи: «Почему вы, Михаил Сергеевич, заодно не пошли на всенародные выборы от всего СССР? Тогда бы вы имели право реализовать — вплоть до силы — итоги референдума?» (напомним, президентом СССР Горбачев стал по выбору Съезда народных депутатов), тот ответил: «Это не главная ошибка, главная ошибка, что я не ушел из КПСС и не организовал свою социалистическую партию, потому что ЦК КПСС всячески противился созданию нового союзного договора, который мы должны были сделать по итогам референдума». Почему он это не сделал? Думается, просто не хотел. А вот уже почему, должно показать серьезное расследование, на которое пока рассчитывать, к сожалению, не приходится.

Если Горбачев выступил в амплуа «грустного клоуна», то Ельцин —  «веселого», и оказался намного дальновиднее Михаила Сергеевича. В день всесоюзного референдума Ельцин настоял на том, чтобы был проведен еще один опрос населения, исключительно российский: быть или не быть всенародно избранному президенту России. Интересно, что за сохранение СССР высказались 71,3% опрошенных, за учреждение президентства для Ельцина проголосовало ровно столько же человек. Люди по наивности думали, что все власти делают одно дело, но так было лишь на словах. Итак, Горбачев получил в итоге право на документ, над которым надо было еще работать и работать, а Ельцин — право на президентство, реализованное им уже через три месяца: 12 июня 1991 года Бориса Николаевича всенародно избрали первым президентом России.

А в это время в подмосковной резиденции Горбачева вяло шел так называемый новоогаревский процесс по придумыванию очередной версии договора. И если по одну сторону стола сидел избранный Съездом народных депутатов, а в сознании народа — кучкой старой номенклатуры — Михаил Горбачев с бумажкой в руках, где было «велено» сохранить, как его теперь стали называть, Союз Суверенных Республик, то по другую сторону расположился сам себе суверен — всенародно избранный президент Борис Ельцин, официально обладающий правами, о которых и императоры не мечтали.

 

Борис Николаевич Ельцин с супругой Наиной (в центре). Фото: В. Чистяков/РИА Новости

Вместо того чтобы действовать энергично, взять для составления договора только экспертов из каждой республики и написать документ за пару недель, а глав «суверенных государств» поставить перед фактом, Михаил Горбачев развел долгую, непонятную и непоследовательную дискуссию. Сознательно ли он тянул резину или нет, выяснит история, вот только опыт государственного строительства и обыкновенная логика подсказывали молниеносность операции. Тогда под рукой Горбачева были и Вооруженные силы, и КГБ, и милиция, и все главы республик непременно подписали бы новый союзный договор. Во-первых, их обязывал сделать это референдум, а о нем еще в народе не забыли. Во-вторых, торг-то шел всего-навсего по поводу экономической самостоятельности республик: начальству надоело сидеть из-за пары тысяч тонн хлопка или из-за сотни галлонов нефти. Им самим не терпелось открыть легальный частный бизнес, и не маленький, а большой, хотелось провести приватизацию и превратиться в тех, в кого они и превратились в итоге. Армию, ядерное оружие, глобальные международные дела, даже госбанк они готовы были отдать союзному правительству. Меньше хлопот.

Но потом, как по заказу, грянул путч. До сих пор идут споры, правы были члены ГКЧП или нет. Но он, со всей очевидностью, «испортил» в том числе и итоги референдума. Стали говорить, что новый союз лишь обман, будет тот же, старый. Новоогаревский процесс резко сбавил обороты. Создавалось явное ощущение, что Горбачев сознательно забуксовал. В республиках стали провозглашать уже независимость. Горбачев к тому времени лишился поддержки армии и КГБ. По сути, он лишился всего. Тут-то и грянул — да, антиконституционный, да, незаконный, да, несправедливый — Беловежский сговор. Но первым, кто его признал, был… Михаил Сергеевич Горбачев.

Последним и единственным романтиком, который верил и отстаивал все это время сохранение СССР, оставался Нурсултан Абишевич Назарбаев, глава Казахстана. Независимость Казахстан объявил, когда уже никого в СССР не было, — 16 декабря 1991 года. И посмотрите, где сейчас Горбачев, Ельцин и где Назарбаев? Историю не обманешь.

Так почему же тогда на референдуме в марте 1991 года подавляющее большинство проголосовало за сохранение СССР? Потому что все как-то вдруг вспомнили, сколько жизней и сил отдано, чтобы отстоять и построить вот это — уже оболганное — государство. Сколько родственников, друзей, знакомых разбросано по всей огромной стране. И что, теперь надо будет оформлять визы, менять валюту, чтобы их увидеть? Но главное, все еще не забыли грандиозные успехи экономики и культуры, все еще понимали, что плохой мир между народами лучше доброй ссоры. И все надеялись, что вот теперь-то в обновленном перестроечном союзе после исправления ошибок дела пойдут лучше. Единство точно никто не хотел отдавать — достаточно посмотреть на итоги голосования. Самый низкий порог не опускался ниже 70%. Тогда почему? Потому что нас предали. Все.