Жизнь и смерть Бориса Березовского

«— Я математик. Просчитываю варианты. Россия возродится — мы сделаем революцию. Можете что-нибудь предложить? Идеи есть?

— Какую именно революцию?

— Уж не большевистскую, — Кощей хохотнул. — …Христианская партия и либеральный рынок. Революция, которую возглавит крупный бизнес, — и глазами по сторонам зыркает.

— Надо спешить».

Так описывает свою недавнюю встречу с Борисом Березовским в своем отличном злом рассказе художник Максим Кантор.

В тот момент Березовский рассчитывал отсудить пять миллиардов долларов у Абрамовича. «Часть средств пущу на свержение строя, а часть отдам на благотворительность», — цитирует Березовского Кантор. Но суд он проиграл и вскоре умер.

Для одних он прежде всего «крестный отец» Путина. Для других — борец с путинским же «кровавым режимом». Кто-то видит в нем благородного разбойника, великого комбинатора, уходящую натуру интеллигента во власти. Большинство же сограждан, вероятно, охотно согласится с определением покойного генерала Лебедя: «Березовский — апофеоз мерзости на государственном уровне: этому представителю небольшой клики, оказавшейся у власти, мало просто воровать — ему надо, чтобы все видели, что он ворует совершенно безнаказанно».

Такой разброс мнений, конечно, свидетельствует не только о неоднозначности, но и о масштабе фигуры Березовского. А противоречивость оценок вполне возможно интегрировать, если разобраться в том, что двигало этим человеком.

Вопреки расхожему мнению сундуки с золотом, при всей их важности, вовсе не были для Березовского главным объектом влечения. Об этом не раз говорил он сам, об этом свидетельствуют и близко знавшие его люди. Березовского, как правило, интересовал не только результат, но и сам процесс, а чувство триумфа оказывалось ценнее его денежного эквивалента.

Вот как он сам определил свое жизненное кредо, мотив всякой содержательной деятельности: «Я ее (мотивацию. — «РР») долго не мог сформулировать. Но сформулировал с помощью Андрея Дмитриевича Сахарова. Когда его однажды спросили: “В чем смысл жизни?” — он ответил: “В экспансии”. Это определение мне подходит. Я лишь развил для себя это определение. Разделил экспансию на внутреннюю и внешнюю. Нужно правильно понять сахаровский термин “экспансия”. Думаю, что Сахаров имел в виду преодоление энтропии, преодоление хаоса. Победа над хаосом — вот что движет человеком. И вне себя, и внутри я пытаюсь бороться с хаосом. Внутри себя сложнее, чем вовне».

Думается, не только жизнь, но и смерть Бориса Березовского укладывается в эту логику. Гражданин, лишившийся России, но так и не пустивший корни в Британии. Игрок, потерявший чутье и проваливший несколько важнейших партий кряду. Разоренный богач. Стареющий эпикуреец. Едва ли не в каждом интервью называвший себя «генетическим оптимистом», Березовский впервые в жизни не смог сделать новую ставку и уступил хаосу.

Он знал, что однажды это произойдет, и был до некоторой степени готов. «Я не говорю, что я ничего не боюсь. Я, например, не хотел бы, чтобы меня пытали. Но не смерти как таковой, желательно мгновенной… Я как-то жене своей говорю: “Ой, я чего-то неважно себя чувствую, сердце болит”. А она мне: “Да послушай, Борь, тебя либо убьют, либо у тебя будет сердечный приступ — умрешь в одну секунду. Так что  не парься”. И это подействовало», — смеялся Березовский в одном из прошлогодних интервью.

«С другой стороны, — рассуждал он, — ну, убьют Березовского — что случится? Вы правильно сказали, что я занимаю определенную нишу. Занимаю ее, пока жив. Не буду жив — ее другой займет обязательно. Надо понимать, что моя деятельность — это не прихоть Березовского. Это порождено системой нынешней власти».

Именно в этом, как кажется, и заключался основной талант Березовского — быть героем того или иного времени. Положительным или отрицательным — это уж кому как нравится, однако до начала двухтысячных он неизменно был на гребне своей эпохи.

…—1992. Жизнь до Кремля

В советское время родившийся в 1946 году в семье инженера Березовский весьма успешно делал престижную академическую карьеру. Закончив английскую спецшколу, поступил в Московский лесотехнический институт на факультет электроники и счетно-решающей техники. После института работал инженером в НИИ испытательных машин, приборов и средств измерения масс. В 1970-м перешел в Институт проблем управления АН СССР, где и расцвел: стал сначала младшим, а затем и старшим научным сотрудником, а вскорости дорос до завсектором и возглавил лабораторию. Одновременно окончил мехмат МГУ и аспирантуру, защитив кандидатскую диссертацию по теме «Многокритериальная оптимизация». В 37 лет Березовский стал доктором наук по специальности «техническая кибернетика и теория информации».

Параллельно с академической карьерой Березовский с 1973 года сотрудничал с АвтоВАЗом. Если верить официальным биографиям, там он работал по специальности — помогал автоматизировать производство. Если же судить по рассказам людей, его знавших, то доверие руководства АвтоВАЗа он завоевал, организовав то, что мы сейчас называем бизнесом на диссертациях, только с гарантией качества.

«В те времена “командиры производства”, чтобы совершить карьерный рывок и перебраться из Тольятти в Москву — в министерство или Госплан, — должны были по неведомым причинам обладать корочками к. т. н. (кандидата технических наук), — рассказывает блогер xaxam, который, по его же словам, “общался с Борей почти каждый день в течение 10 лет, с 1981 по 1991 год, сидел за его столом и отвечал на звонки людей, искавших его, если его самого не было в комнате 341 здания на Калужской”. — Ситуация была абсурдная: Большой Начальник (зам. директора завода, начальник цеха и т. д. — человек, при виде которого тольяттинские обыватели ломали шапки и долго потом смотрели вслед) приезжал в Москву и спрашивал, где, мол, у вас тут степени выдают и сколько это стóит. А эти очкарики, ученые моченые, вместо того чтобы руки по швам, начинают из себя целку строить: мол, сначала надо сдать экзамены, потом написать диссертацию, только после этого можно будет говорить о защите и присвоении степени...

Короче, схема решения проблемы была обоюдовыгодная. Диссертации писались, в отличие от сегодняшних, самые настоящие: пара “мальчиков Березовского” садились на свои драндулеты и ехали в Тольятти в месячную командировку. Там их селили на директорскую дачу на берегу реки с сауной и полным пансионом, и они за месяц писали “теоретическую часть” работы и указания, какую цифирь должны п­одобрать под это дело ОТК, бухгалтерия и т. п. За это время их драндулеты перебирались вручную так, что ничего старого в них, кроме номеров, не оставалось, загружались под крышу запчастями (пробовали ли вы достать в тогдашней Москве терморегулятор для третьей модели “Жигулей”? Если нет, вам не понять) и ехали обратно. Пара таких поездок — и на ученый совет выносилась диссертация уровня е­два ли не выше среднего по техническим наукам».  

Диссертационные связи помогли Березовскому распробовать бизнес тогда, когда это стало возможным. Так появился на свет ЛогоВАЗ, и началась к­арьера «олигарха».

Советско-швейцарский ЛогоВАЗ, возникший в 1989-м и стараниями Березовского просуществовавший аж десять лет, был предприятием исключительно прибыльным: статус совместного предприятия давал ему существенные налоговые льготы при перепродаже «Жигулей», а также возможность их продажи за валюту.

Чтобы работа компании была бесперебойной, в ее состав вошел чуть ли не весь топ-менеджмент тольяттинского автозавода: основными акционерами стали генеральный директор АвтоВАЗа Владимир Каданников, а вместе с ним финансовый и коммерческий директора. Поскольку стремительно растущий актив требовалось охранять от завистников, в статусе бизнес-партнера к делу был подключен и Бадри Патаркацишвили, имевший хорошие связи в криминальных кругах.

«Жигули» пользовались спросом, дело шло хорошо. Уже в 1991-м ЛогоВАЗ продал 10 тысяч жигуленков, через три года — 45 тысяч. Выручка только от торговли автомобилями составляла 300 миллионов долларов в год. Пора было расширяться, и вот уже ЛогоВАЗ торгует чем ни попадя. Например, становится эксклюзивным импортером новеньких «Мерседесов». И не только. Журналист Пол Хлебников в своей книге «Крестный отец Кремля» приводит такие цифры: «В первой половине 1992 года, по официальным сведениям об экспорте нефтяных продуктов, ЛогоВАЗ вывез за границу 236 000 тонн сырой нефти (продано парт­нерам в Швейцарии и США), 95 000 кубометров пиломатериалов (продано немецкой компании), гигантскую партию алюминия в 840 000 тонн (продано венгерской торговой компании) — валовая стоимость этих сделок составляла около 1 миллиарда долларов».

«Я для бизнеса больше приспособлен генетически, чем для науки, — решил Березовский. — То есть я был очень счастлив, когда занимался наукой, но наука менее динамична, чем бизнес».

Для поддержания динамизма требовалось выйти за рамки ЛогоВАЗа. И в 1992 году Березовский «заходит в нефтянку» — участвует в создании Международного бизнес-клуба нефтепромышленников и плотно работает с «Куйбышевнефтегазом». Одновременно он атакует банковскую сферу (становится председателем совета директоров Объединенного банка и членом совета директоров Меж­экономсбербанка) и даже благотворительность (ф­инансировал создание премии «Триумф» в области высших достижений литературы, науки и  искусства).

В середине 90-х Березовский говорил: «Сегодня в России идет небывалый в истории процесс перераспределения собственности, где нет ни одного довольного: ни те, кто в один день стал миллионером, потому что считают, что мало миллионов заработали, ни те, кто не получили ничего и, естественно, недовольны. Поэтому я не считаю, что масштабы преступности превышают масштабы процесса преобразования».

1992–1995. Покорение Олимпа

Понятно, что при таких обстоятельствах количество просто обязано было перейти в качество. Для защиты бизнес-империи и ее успешной экспансии требовалось покорить управленческий олимп. И можно предположить, что для Березовского это была не только необходимость, но и душевная потребность: амбиции новоявленного миллиардера никогда не ограничивались одними лишь деньгами. В том же 1992-м Березовский становится членом Совета по промышленной политике при правительстве России и — что куда важнее — знакомится с заместителем главного редактора журнала «Огонек» Валентином Юмашевым. Именно через него он вошел в большую политику — филигранно и легко.

Березовский помогает журналу с финансированием, а Юмашев знакомит главу ЛогоВАЗа с первыми лицами: Борисом Ельциным и его дочерью Татьяной Дьяченко. Уже к 1996 году Березовский — победитель «группы Коржакова» в окружении Ельцина, организатор договора олигархов, один из творцов и спонсоров победы Ельцина на выборах, один из получателей прибыли по итогам победы.

Именно он, игравший одновременно на нескольких досках, довольно быстро стал своего рода посредником между крупным капиталом и властью.

«В этом и была сила олигархов, у меня в частности, что мы верили: в России можно создать лучший в мире бизнес. Иностранные банкиры и бизнесмены удивлялись, почему мы “держим яйца в одной корзине”, в русской. В 96-м году мы были сильны именно потому, что “все яйца были в одной русской корзине”. Если бы наши капиталы были на Западе, не уверен, что все бы олигархи объединились для своей защиты вокруг Ельцина».

1995–1997. Выход на публику

Публичную известность Березовский приобрел в июне 1994 года. В центре Москвы взорвали его а­втомобиль, погиб водитель, а сам бизнесмен получил легкое ранение. И хоть покушениями на предпринимателей столицу тогда было не удивить, уже на следующий день президент Ельцин публично обрушился на правоохранительные органы за неспособность остановить криминальный беспредел и защитить молодой российский капитал. Стало ясно: Березовский в Кремле на особом счету.

Уже через полгода, по воспоминаниям дочери президента Татьяны Юмашевой (Дьяченко), Березовский впервые попытался вмешаться в политическую жизнь страны. Узнав о подготовке военной кампании в Чечне, он с книгами по истории XIX века в руках носился по Кремлю и Старой площади, убеждая всех, до кого мог достучаться, что это чистое безумие, авантюра, которая будет стоить Ельцину карьеры, а страну ввергнет в хаос на годы, а то и на десятилетия. Тщетно. Через несколько лет по стране поползут упорные слухи о связях Березовского с чеченскими сепаратистами.

«В декабре 1996-го на границе Чечни и Дагестана были взяты в заложники пензенские омоновцы, — пишет правозащитник Александр Черкасов. — Перед самым выводом войск никому они не были нужны. Были освобождены, потому что Березовский встретился с Салманом Радуевым и заплатил… И еще раз так было. И еще… Каждый раз это было р­ешением проблемы. Но Борис Березовский — математик — обязан был проверить это решение на допустимость. Он освобождает этих заложников. Платит п­охитителям, а не законной в­ласти. То есть дает им денег на подготовку новых похищений, а не на борьбу с террористами и похитителями».

Звездный час бизнесмена пробил год спустя, когда перед Ельциным всерьез замаячила перспектива проигрыша на президентских выборах 1996 года. Его ближайшее окружение, прежде всего могущественный начальник службы охраны Александр Коржаков, убеждали его то ли о­тменить выборы вовсе, то ли выдвинуть «молодого перспективного» преемника. Березовский обошел их на повороте, пообещав, несмотря на пугающе низкий рейтинг главы государства, обеспечить ему финансовую поддержку со стороны бизнеса.

Это чуть ли не единственный эпизод политической биографии олигарха, где его собственная версия событий совпадает с мнением других участников процесса. Никто не оспаривает, что именно стараниями Березовского Ельцина на выборах организованно поддержала группа олигархов, звонко прозванная «семибанкирщиной», которая в качестве импресарио кампании использовала Анатолия Чубайса. После выборов за Березовским окончательно закрепилась репутация главного кукловода страны.

«Политик в России может быть только русский. У нерусского в России в политике или рядом с политикой остаются только две возможные функции: либо серый кардинал, либо кошелек. Если он становится кем-то большим, то вне зависимости от его национальности он превращается в русского. Значит, мне остается быть либо серым кардиналом, либо кошельком», — говорил он, почти открыто заявляя, что на самом деле хотел бы властвовать.

1997–2000. Триумф

«Безграничное влияние Березовского на Кремль в 90-е годы, конечно, миф, — рассказывает политолог Глеб Павловский. — Но миф, если правильно понимать это слово, — это то, что, в отличие от научной теории, нельзя опровергнуть или, напротив, подтвердить экспериментом. В то время люди настолько боялись действовать — действовать именно политически, что любой, кто такое действие осуществлял, казался магом и чародеем с неограниченным влиянием. Собственно, в этом и состоит феномен Березовского. Он первый стал описывать политическую проблематику не ”климатическим языком“ — вот, зима у нас затяжная, и ничего с этим не поделаешь, — а как нечто, что может быть подвержено влиянию и изменению. Это было такой новацией, что казалось колдовством».

Конец 90-х — время наивысшего могущества «алхимика»-Березовского. Он провоцирует олигархические войны, меняет министров и целые правительства, да что там — меняет президентов (по крайней мере по его собственному утверждению и убеждению), «спасает страну» от прихода к власти тандема Лужков — Примаков.

По его собственным словам, с Путиным Березовский познакомился чуть ли не в 1992 году, но тогда, естественно, воспринял его исключительно в качестве зама яркого и многообещающего питерского мэра Собчака. Впечатлил он его холодной зимой 1999-го, когда ареста Березовского ждали со дня на день. «В  самый разгар этого открытого конфликта был день рождения моей жены, — вспоминал олигарх. — Даже ближайшим друзьям я сказал, что не нужно приезжать, потому что все уже от меня шарахались…Так вот, на самом деле несколько обстоятельств заставили меня поверить в то, что Путин — человек как раз не такой, как он мне представлялся из-за отношения Вашего отца к нему. Он тогда пришел на день рождения, и я сказал: “Володь, зачем ты пришел, ты же понимаешь, завтра это станет и­звестно”, — а он сказал: ”А мне плевать“».

Судя по всему, этот эпизод действительно произвел на Березовского сильное впечатление, поскольку он почти дословно пересказывал его и еще будучи, что называется, в силах, и много лет спустя, уже в лондонском изгнании.

Здесь, правда, начинаются расхождения в версиях. Сам Березовский всячески намекал (хотя никогда не утверждал прямо), что именно он рекомендовал П­утина Ельцину в качестве преемника. Другие участники событий, однако, утверждают, что реальным архитектором «проекта “Путин”» был Александр Волошин, тогдашний глава администрации президента.

«Утверждение о том, что Березовский привел Путина в Кремль, очень рискованное, — говорит, например, Глеб Павловский. — Я работал в Кремле с людьми, которые привели туда Путина, сперва в скромной роли, потом эта роль повышалась, и ни у одного из них фамилии Березовский не было. Роль Березовского — служить модератором, комму­никатором различных групп влияния. Но, в отличие от 1996 года, коалицию, двигавшую П­утина, выстраивали Волошин и Юмашев. Березовский участвовал, но центральной фигурой не был».

Так или иначе, плодом его творчества стала партия «Единство», в далеком 99-м известная по аббревиатуре «Медведь» (Межрегиональное движение «Единство»),  — Татьяна Юмашева утверждает, что это животное в  качестве символа из всех предложенных вариантов выбрал именно Березовский.

Феноменальный успех «Единства», которое оставило далеко позади оппозиционеров из блока «Отечество — Вся Россия» и всего на один процент отстало от коммунистов, казалось, в очередной раз подтвердил поистине мефистофелево могущество Березовского. Но подтвердило прежде всего ему самому. Медийные достижения сыграли злую шутку с олигархом, который, похоже, начал путать виртуальную реальность с реальной жизнью.

На самом деле уже и Ельцин (как он позже сам напишет в своих воспоминаниях) тяготился его наглостью и стремлением влезать во все, диктовать свои р­ешения, но до поры в нем как в лидере всей «семибанкирщины» нуждался. Но после 2000 г­ода Березовский был не нужен и, более того, ненавистен Владимиру Путину, которому он, как и Ельцину, постоянно напоминал, «кто кого сотворил» и «кто кому должен». Ненавидимый всеми, в круг договоренностей Ельцина и Путина о преемственности и продолжении курса «на реформы и демократию» Березовский, очевидно, не входил. 

2000–2013. Гибель бога

«Главная проблема Березовского заключалась в том, что он реально не ощущал, насколько беднее всех тех, кем хотел помыкать, — говорит Алексей Кондауров, бывший начальник аналитической службы компании ЮКОС. — То есть он говорил: делайте то, делайте это, а, собственно, почему, какими активами обеспечены эти его требования, становилось все менее понятно».

Как ни странно, Березовский никогда не был феноменально б­огат. Он публично хвастался тем, что «все, к чему прикасается, приносит прибыль», но на самом деле с ухода на работу в Сов­без перестал интересоваться собственным бизнесом, передав его фактически в доверительное управление друзьям — Роману Абрамовичу и Бадри Патаркацишвили. И пока другие олигархи занимались наживанием миллиардных состояний, Березовский, погрязнув в сложных политических играх, так и остался на уровне середины 90-х. Что а­укнулось ему при первом же с­ерьезном конфликте с Путиным.

Поводом к нему стало интервью газете «Ведомости», которое Березовский дал меньше чем за неделю до президентских выборов. В нем он всячески демонстрировал собственное влияние на Путина, с которым якобы с­озванивался «не меньше раза в месяц», рассказывал, как «н­ашел» его, и так далее. По словам Татьяны Юмашевой, в администрации президента этим были страшно раздражены, поскольку, если бы оппозиционные энтэвэшники как следует раскрутили связь Путина с Березовским, это могло бы стоить ему 5–6%, необходимых для победы в первом туре.

Этого не случилось, но, очевидно, Путин все больше тяготился навязчивым наставником. В том самом интервью Березовский рассказывал, что у них не совпадают взгляды по чеченской проблеме, позже олигарх публично раскритиковал путинскую административную реформу, а последней каплей стала история с подлодкой «Курск». Тогда, несмотря на жесточайшее давление со стороны администрации президента, по-преж­­нему подконтрольный Березовскому канал ОРТ подверг жесткой критике действия властей и лично Путина. Судьба Березовского была предрешена. Изгнание из страны было еще гуманной мерой.

Вся политэмиграция Березовского — это череда провалов. Ф­инансирование партии «Либеральная Россия», темная история с выдвижением в президенты и похищением Ивана Рыбкина, направленная, по-видимому, на срыв выборов 2004 года, публичные заявления о финансировании оппозиции и подготовке чуть ли не революционного переворота… Все, к чему он прикасался, теперь приносило одни убытки.

Последнюю ставку он сделал на суд против Романа Абрамовича, пытаясь отсудить у того 5,5 миллиарда долларов и пустить их на «добрые дела»: свержение Путина и благотворительность.

«Религиозная партия нового типа плюс аристократ духа, подлинный интеллигент во главе державы. Плюс отказ от имперских амбиций. Думаете, зачем мне нужны деньги от этого суда? На возрождение России. …Пять миллиардов, которые я получу в суде, спасут Россию», — пересказывает планы Березовского Максим Кантор.

Когда лондонский суд присудил победу Абрамовичу, Березовский болезненно переживал этот удар. В свое время он говорил: «Мое здоровье — это еще одно мое оружие. Кто первый умер, тот и проиграл. Я все время выигрываю». И опять ошибся.